20.02.2012
На 2013 год

Координатор движения Левый Фронт, один из учредителей незарегистрированной политической партии «Российский объединенный трудовой фронт» (РОТ ФРОНТ) Сергей Удальцов во время встречи Президента РФ Дмитрия Медведева с представителями внесистемной оппозиции, которая состоится 20 февраля, намерен потребовать отложить проведение президентских выборов на 2013 год.

По мнению Удальцова, «намеченные на 4 марта 2012 года выборы Президента РФ заранее нелегитимны в глазах многих граждан России, так как проводятся на основании дискриминационного законодательства, способствующего массовым фальсификациям и нарушениям. В такой ситуации после 4 марта в стране может начаться масштабное противостояние между властью и обществом».

Для того, чтобы с наименьшими потерями выйти из политического кризиса, начавшегося в декабре 2011 года, Сергей Удальцов предлагает Дмитрию Медведеву в экстренном порядке внести в Государственную Думу законопроект о внесении поправок в ст. 2 ФЗ-6 от 30.12.2008 года «Об изменении срока полномочий Президента Российской Федерации и Государственной Думы», которые распространят на Медведева 6-летний срок президентских полномочий.

«В случае отложения президентских выборов, за ближайший год можно будет в спокойной обстановке реализовать политическую реформу и реформу избирательного законодательства, по новым правилам сформировать избирательные комиссии, провести досрочные выборы депутатов Государственной Думы, а затем уже избрать нового Президента. В результате, новый глава государства будет обладать реальной легитимностью», - считает Удальцов.

Также во время встречи с Медведевым, Сергей Удальцов заявит о необходимости внесения в президентские законопроекты по политической реформе положений, которые, в частности:

- обеспечат уведомительный порядок регистрации политических партий и лишат регистрирующий орган возможности произвольно отказывать в регистрации партий;

- обеспечат возможность создания межпартийных избирательных блоков;

- минимизируют «денежную составляющую» в избирательной кампании;

- изменят порядок формирования избирательных комиссий, отдав приоритет в этом процессе политическим партиям;

- устранят необходимость согласования партией с Президентом своей кандидатуры на выборах губернатора;

- обеспечат гарантии «прозрачности» выборов и свободного контроля и наблюдения за выборами на всех стадиях избирательного процесса со стороны участников выборов и общественности.

Помимо этого, Сергей Удальцов намерен поставить вопрос о начале серьезного реформирования законодательства, регулирующего проведение федеральных и местных референдумов, так как на сегодняшний день этот важный институт прямого народовластия в России практически не работает.

Представители оппозиции также передадут Дмитрию Медведеву требования массовых митингов «За честные выборы», прошедших в декабре и феврале, и список политзаключенных, освобождения которых добивается общественность.

Накануне этой встречи Дмитрий Черный взял у Сергея Удальцова интервью:

- Сергей, первый раз я брал у тебя интервью семь лет назад. Тогда, в 2005-м, ты тоже с товарищами проводил голодовку, мы сидели в изнуряющей майской жаре на площади Революции, тебе было тя­жело говорить – правда, та голодовка не была сухой. Мимо ваших палаток шли равнодушные сооте­чественники и обеспокоенные интуристы… Что с тех пор изменилось, на твой взгляд, в обществе и у нас, левых, внутри общества?

– За семь лет, – ну, чуть меньше, будем ориентироваться всё же на 2011-й год, – изменилось практически всё. Та наша голодовка была уже символической, как бы отзвуком «седой революции», когда пенсионеров пыта­лись лишить льгот и некому было за них вступиться, – в тот момент путинская власть временно отступила. Сей­час ситуация качественно изменилась. По сравнению с тогдашней вялой поддержкой нашей голодовки, ныне вся Россия – не только Москва и крупные индустриальные центры, – созрела для протеста. В 2005-м отобрали льготы у самых слабых, они посопротивлялись зимой, как могли, и даже это казалось кому-то революцией, но к весне затихли. Их не поддерживали тогда ни рабочие, ни бюджетники – действительно, шли мимо нашей голодов­ки. Сейчас же обворованы после выборов в Госдуму оказались не только слабые, «незащищённые слои», как их власть называет самообличительно, а все, кто голосовал. И в декабре, и в феврале в Москве собирались сотни тысяч – и рабочих, о чём боятся говорить официозные СМИ, и студентов, и офисных служащих, – потому что были украдены их голоса, а человек ведь «животное говорящее», и именно речь его отличает от остальной фауны. И в 2011-м году, да и на февральском выступлении уже не требовали возвращения льгот каких-то, тре­бовали качественных изменений в российской политике.

– Эти требования до сих пор не услышаны, поэтому мы переживаем период «революционного на­копления», как сказал бы горьковский Лютов. Скажи, ведь только 4 февраля левые появились как-то обозначенно, краснознамённо в колоннах на Якиманке и на Болотной – многих интересовал тогда и сейчас интересует вопрос, чем Левый Фронт отличается от КПРФ?

– Главное отличие от парламентской оппозиции – работа на земле, защита прав граждан в городских конфлик­тах, которых хватало при Лужкове и поныне. Мы боролись и будем бороться не только в посёлке Речник или на стройке гостиницы Никиты Михалкова, на выкорчеванных срубах и колодцах Патриаршьей слободы 17-го века. Мы сегодня нужны везде, где несправедливость передела общественной собственности вступает в свои неза­конные права… Думские коммунисты не за всем поспевают, мягко говоря. Мы являемся более мобильной ор­ганизацией, не так ригидны и в идеологии, потому что, в отличие от думских деятелей, нам приходится вертеть­ся без госфинансирования. Мы организация тех, кто в неё вступает. Поэтому реальная поддержка населения, обновление наших рядов – насущная проблема, живёт ведь организация на членские взносы и за счёт инициа­тивности, творческих и с ними связанных финансовых вложений активистов. Сам придумал транспарант, стикер, баннер – сам сделал. Сейчас для нас настало важное время – наша аудитория выросла с тысяч до миллионов, нам есть что сказать и тем, кого почти до нитки обворовала власть предателей СССР, но мы говорим всё чаще и больше с представителями «креативного класса», хоть это и глуповатый термин. Им не просто есть что те­рять – они сами себя и даже коллег кормят, рождая идеи и стратегии, они могут менять место работы – и тем более, они могут менять власть в стране, которую из сверхдержавы нынешняя правящая династия превратила в какие-то задворки цивилизации. Ведь претензии к выборам – они не коренные, если вдуматься. Главная при­чина солидарных выступлений практически всех классов, кроме олигархии, против Путина – это отсутствие пре­словутых социальных лифтов, это стагнация экономическая и социальная как результат воровской монополиза­ции власти. Люди, выросшие на образчиках высокой культуры, воспитанные на именах носителей передовой мысли – оказались в результате попытки «стабилизировать» распад в медвежьем каком-то углу, где и гордость за свою родину, и вообще какие-то гражданские чувства перешли в разряд рудиментов, стыдного чего-то тако­го…

– Гордиться сырьевой империей действительно сложно, ведь коммунистический вектор-потенциал и советская скорость из того стишка «Мы Америку догоним…» потеряны, страна отброшена на век назад – в дореволюционность, во всех смыслах. Многие слышали, какими словами ты на Болотной покрыл премьера, приведя пример гражданского протеста 1999-го года, когда развязанная в быв­шей Югославии НАТО война вызвала негодование масс и затишье в ФСБ. Скажи, как один из лиде­ров «оранжевой революции» (по версии путинских СМИ) – какой себя видит новая власть и возмож­на ли смена формации помимо смены лиц в Кремле в случае невероятного?

– Во-первых, стоит сразу развеять миф об «оранжевой угрозе» – самым последовательным проамериканским политиком является на протяжении всего своего правления Путин. Я могу продолжить примеры – на получасо­вом митинге просто времени не было… Свёрнутые наши военные базы на Кубе, в Лурдесе, и во Вьетнаме. Есть другие версии, хотя бы минимальные – проамериканскими или какими-то ещё это было поступками? А Стабфонд, помещённый Кудриным в США и кормивший американскую экономику в самые трудные годы кризи­са – когда как раз потенциальный враг мог бы захлебнуться в «безвоздушном пространстве», в созданном сво­ими же банкирами вакууме, в безденежье? Где ныне этот Стабфонд – почему о нём не вспоминают? Думаю, те­ма исчерпана – продолжая дело Ельцина по встраиванию России как сырьевой колонии в экономики бывших конкурентов, Путин просто ни шагу в сторону сделать не мог, вот рейтинг его на родине и падает неуклонно. Впрочем, тут ещё остаются иллюзии у многих бюджетников… Во-вторых, что касается возможной альтернати­вы – тут тоже не стоит питать иллюзии. Ни одна оппозиционная сила сейчас не имеет перспектив прийти к влас­ти, только коалиционное правительство могло бы в ближайшем будущем сменить самодержавие «питерских». Тут ведь сами площади уже сформировали коалицию, ряд общественных, горизонтальных, как модно говорить, структур, которые показывают, что демократия вполне возможна – не как думская её имитация, а как процесс поиска компромиссов вне искусственно созданных властью структур. И здесь как раз представлен весь спектр политический, от самых правых либералов до левых радикалов, не минуя и националистов. Самый главный итог митингов противников выборного обмана – пробуждение всех политических сил и здоровая их конкуренция в хо­де сотрудничества. Разум возмущённый кипит, противоположности – анархисты, либералы, державники, – поне­воле находят общий, русский язык, в общем котле рождается новая гражданственность. Тут вполне уместно сравнение с собиранием княжеств в ту Русь, которая сможет сбросить иго. По крайней мере – пытается… Власть воровского меньшинства, само собой, защищается – причём всё теми же методами бандитов и напёр­сточников, сажая одних и вываливая компромат на других. Но она не понимает главного: мы не любить друг дру­га до гроба собрались на Болотной, нами, а точнее, всеми миллионами обманутых избирателей выставлены конкретные требования. Полная амнистия для политзаключённых, отмена итогов махинаторских выборов, орга­низация честных выборов президента с участием всех политических сил, а не одних фаворитов-имитаторов. Ни одно требование не выполнено, поэтому логично возникло требование отставки этой власти. Власть, на самом-то деле, пошла на «диалог» – пытается по старой гэбэшной памяти «глушилки» включить на Поклонной и в дру­гих местах, с помощью верных спойлеров хоть на секунду, а отвлечь внимание от протеста. Почему Новодвор­ская и Жириновский именно 4-го вышли митинговать? Всё же яснее становится с каждым днём – кто за реаль­ную, народную демократию, а кто служит хозяину, прибравшему все российские богатства недр, и не только недр. В-третьих, о смене формации пока рано говорить – сценарий октября 1917-го пока не просматривается, хотя надо работать на него, только в иных направлениях…

– Многих сейчас волнует вопрос о методах противостояния очевидному, но, как считают тоже пока многие, терпимому произволу силовигархов. Ну, воруют голоса – так пока хоть имущество не вору­ют, и на том спасибо… Честно говоря, когда ты голодал, я ставил перед Исполкомом Левого Фронта вообще вопрос о коллективном решении запретить тебе продолжать голодовку. Власть, и так выма­ривающую голодом немалые статистические величины – не переголодаешь… Как бороться тем, кто ещё не вымер, но и не имеет возможности вооружиться, и чем отличалась твоя голодовка 2005-го го­да от 2011-го?

– Голодовка это самый крайний, конечно, метод, пассивный и для себя деструктивный. Мы за любой кипеж, кро­ме голодовки сейчас. После монетизации льгот в 2005-м мы с Галей Дмитриевой из Революционной рабочей партии и другими товарищами проводили коллективную голодовку, и голодали за пенсионеров, за ветеранов, у которых отнимали последнее. Недавняя голодовка моя одиночная – была уже единственно возможной при тех обстоятельствах борьбой за попранные властью личные права. Все видели, что моё непрерывное заключение – политическая репрессия, попытка не допустить на Болотную левых, «убавить» социальный протест. Это была проверка на прочность не только мне, но и всем на площади – не очень гладко, но мы её все прошли, поэтому я благодарил всех 4 февраля там, куда не был допущен два месяца назад. За это время изменилось многое, в протест втянулись десятки тысяч людей, и сегодня самыми действенными методами поправить положение в стране в сторону демократии – массовые мирные акции гражданского неповиновения, забастовки экономичес­кие, переходящие в политические. Чтобы спасти страну от дальнейшего разворовывания олигархами под «пи­терской крышей», нужно скрепить её на другом полюсе, на полюсе трудящихся, собственными руками. В этом заинтересован, кстати, и малый бизнес, и средний, задавленный статусной рентой чинуш – вопрос стоит уже про­сто о спасении среды обитания, о самостоятельном спасении общества. И на данном этапе наш вектор – это массовый мирный протест. Власть помимо стравливания флангов гражданской оппозиции, будет прямо прово­цировать, буквально навязывать силовые сценарии, и важно тут сохранить самообладание, самоорганизован­ность, сохранить силы для более важного этапа борьбы.

– Расскажи, из каких культурных источников ты черпаешь силы: что читал в детстве, что читал во время длительной голодовки, если вообще была такая возможность?

– Начнём с современности – главное, что даёт силы, во-первых, это то, что выходящие с нами протестовать сотни тысяч по всей стране, люди образованные, культурные, в основном. Радует, что в протест активно влива­ются люди творческие – рок-музыканты, композиторы, пианисты, поэты, писатели, художники. Если в нашем об­щегражданском движении присутствуют деятели культуры – значит, протест имеет перспективы развития в не­что большее, чем протест. Он уже задаёт новые нормы гражданственности, и это не может не радовать. Касае­мо же моих литературных предпочтений – сложный вопрос, они разнообразны, нет какого-то узкого направле­ния, которое бы я приветствовал. В детстве я любил научную фантастику – Ефремов, Казанцев, Стругацкие, Брэдбери создавали очертания будущего. Впечатляли картины человечества, освобождённого от эксплуатации себе подобными: уход от рутинного труда, его роботизация, высвобождение времени для саморазвития, гармо­ния с природой, освоение космоса, заселение других планет, продление жизни человека за пределы 100 лет. Вне вульгарной конкуренции, вне борьбы за выживание, навязанной капитализмом, с совершенно иным отноше­нием, бережным, прежде всего, человека к человеку – это не такая уж и фантастика… Всё это казалось недалё­ким будущим, но жестокая реальность девяностых отбросила не только нашу родину, а вместе с нами и всё че­ловечество далеко назад. Прогресс свёлся к потребительству, из него ушло творческое, альтруистическое нача­ло, оно вытеснено корыстью, прибылью, суетой. Поэтому закономерно, что в нашей изнурительной информаци­онной борьбе с силами регресса – практически не остаётся времени на чтение. А если и читаешь, то какой-ни­будь быстрорастворимый детектив, возникла боязнь «длинных смыслов», это тоже своеобразное бегство от свободы, которую не измерить деньгами…

– Это снова к вопросу о тех картинах, которые рисовали советские фантасты – выходит, личное вре­мя и есть та плата за соблазн тотальной монетизации свобод (контрреволюции), которую пришлось выложить из своей жизни каждому ныне работающему как бы с нуля, без отцовских завоеваний со­циализма…

– Совершенно верно, клиповое сознание – вот к чему пришло в результате жуткой деформации наше общество после 1991-го… Как ни странно, именно в ходе голодовки, в заключении – у меня появилось время на чтение. Товарищи-сокамерники давали почитать свои книги. Вышла такая смесь: Гессе, Ницше и воспоминания прозрев­шего Полторанина о Ельцине и девяностых. В такие моменты книга поддерживает.

– А ранее, в юношеские годы, на чьих книгах ты «делал себя сам»?

– Достоевского тогда любил и поныне люблю читать. Экзистенция, душевные, нравственные, неподдельные страдания, колоритные русские характеры – впечатляют, заставляют задумываться, учат... Мои любимые писа­тели – Маркес, Сартр, Кафка. Вообще предпочитаю литературу философского плана.

– Не могу не спросить о приснопамятных постмодернистах – чаша с коктейлем Сорокина-Пелевина, соблазн девяностых не миновал тебя, дотрагивался до их страниц?

– Не миновал, читал. Считаю постмодерн в нашем, отечественном искусстве – тупиковой, бесплодной ветвью. Я, конечно, не навязываю никому, даже дома своих вкусов – боже упаси, пусть расцветают сто цветов… Одна­ко роман, повесть – должны, по-моему, нести некий идейно-реальный заряд, не обязательно позитивный, но всё же быть руководством к действию, ориентиром, к чему стремиться. Постмодерн вместо этого предлагает свой стёб, выдернутые из исторического контекста цитаты, высмеивание всего и вся. Это и есть по-своему ко­нец истории – рукотворный, литература социального пессимизма, пустая литература. Если общество останови­лось в своём развитии – это не повод для идиотского, вредного и самоубийственного хохота. Помнишь детскую сказку о пузыре, который до того дохохотался, что лопнул? В потерявшем ориентиры, заблудшем социуме не на­ходится человека, способного ему, обществу, сказать в своём произведении прямо, без оговорок и хитростей, что оно так погибнет. Вот и возникает после чтения упомянутых тобой – ощущение пустоты. Пустая литература, она ворует время у молодых. Вакуум вселенского (подземного. – Д.Ч.) хохота втягивает их идеи, не даёт укоре­ниться ни одной мысли… Там нет никакого посыла на будущее, создаётся культ безвременья. Уверен, что «Так закалялась сталь», как бы её ни обесценивали и ни высмеивали за девяностые – в тысячи раз полезнее сего­дняшним ровесникам Николая Островского, чем остроумие в вакуумной упаковке.

Беседу вёл Дмитрий ЧЁРНЫЙ

-	КОНСТИТУЦИЯ ПРЯМОЙ ДЕМОКРАТИИ

30.05.2014 -

Мудрая старшая сестра

06.05.2014 -

Мертворожденные дети Абая

08.04.2014 -

О ситауции на Украине.

23.03.2014 -

Эффект войны