08.08.2009
В.Смирнов: Фундамент конституции – ее цель

Поскольку на сайте Национальной Ассамблеи уже развернулась широкая и разноплановая дискуссия о будущей Конституции России, хочу напомнить своим коллегам ее смысл, определенный резолюцией Совета НА от 30 мая 2009 г.

Не подлежит сомнению, что проектов конституций можно написать много. И каждый из них будет опираться на свою идею. Сравните для примера либеральные проекты начала 90-х, выложенные на сайте НА, и, скажем, проект В.А.Тягунова с форума Комитета по госустройству. Проблема лишь одна – готовые проекты не сочетаются между собой и скрестить их, как ужа с ежом невозможно. Над этой проблемой с 1990 по 1993 г.г. уже билась Комиссия Съезда народных депутатов РФ по конституционной реформе, и никакого результата не получила.

Отсюда три пути.

Первый, о котором сказано выше – тупиковый.

Второй, который очень нравится правоведам: давайте мы сами напишем конституцию, политики будут в этом только мешать. Тогда и дискутировать нам всем здесь нечего. Только итог будет чем-то вроде или брежневской конституции 1977 г., или нынешней образца 1993 г. Оба делали именно такие команды. И оба имели общие черты: солидную юридическую основательность и полную бесполезность в реальной жизни.

И, наконец, третий – «чапаевский». На все что здесь говориться – наплевать и забыть, кто победит, тот и напишет свою конституцию. В этом варианте мы собственно и живем. И уже не впервые. Стоит ли в очередной раз ходить по этому кругу? Или семи видов конституций, которые Россия имела в ХХ веке уже достаточно?

Поэтому идея, заложенная в резолюции, кардинально отличается от этих вариантов и состоит в том, чтобы не начинать «с хвоста», то есть с уже готового проекта конституции, а построить его поэтапно, определив вначале приоритеты, а затем уже на их базе создавая конкретные положения и статьи. Приоритеты – это то, что должно соблюдаться в первую очередь. Если есть выбор между несколькими вариантами конституционного устройства России, мы должны руководствоваться теми приоритетами, которые определили для себя прежде, чем переходить к конкретным схемам и положениям основного закона. Только тогда у нас появляется шанс преодолеть взаимоисключающие подходы и получить интегральный, общий для всех проект.

Это все к тому, чтобы напомнить, что мы в данный момент находимся на втором этапе обсуждения проекта. Наша задача сейчас определить цель конституции, и какую схему государственной власти необходимо иметь, чтобы ее реализовать. В резолюции Совета от 30.05.2009 эта цель определена как создание механизма государственной власти, который позволяет иметь:

- власть, желаемую народом, то есть свободно избираемую им;
- власть, возможность злоупотребления которой была бы максимально ограничена;
- власть, которая бы отвечала перед народом за результаты своего правления.

Вроде бы эти положения сами по себе, независимо от политической ориентации депутатов в Национальной Ассамблее, ни у кого отторжения не вызывают. Но вот когда дело доходит до конкретики, то выясняется, что, например, В.А.Тягунов, предлагая свой проект конституции, считает, что свободные выборы в принципе не могут дать качественную государственную власть. Значит, предмет для обсуждения есть?

Выступая за свободные выборы государственной власти России, я лично исхожу из того нашего печального опыта, что неизбираемая (по факту, а не по форме) власть неизбежно и довольно быстро деградирует, чему свидетельством, кстати, является советская история, которую В.А.Тягунов приводит в пример. Ее единственный управленческий взлет пришелся на смену Ленина Сталиным, что произошло хоть и своеобразным, но выборным путем среди многих равных кандидатов, а вот последовавшие за ним кулуарные передачи власти между «своими» дали непрерывную управленческую деградацию от Хрущева до Горбачева.

Собственно, эта цепь не прервалась и сейчас, при измельчании и разложении правящей кремлевской верхушки от Ельцина через Путина до Медведева.

Однако если сомнения в принципе свободного выбора власти есть, значит именно их надо обсуждать в данный момент, ибо если эта формула приоритета будет принята Ассамблеей, то механизм власти, заложенный, например, в проект Тягунова, будет неприемлем уже по причине противоречия цели конституции. Второй предлагаемый приоритет – максимальное ограничение возможности злоупотребления властью. Вроде бы против него тоже ни у кого возражений нет. Тем более что наш российский опыт дает столь много тому примеров и оригинальных схем, что уже видно, как они экспортируются за рубеж и вводятся в местный обиход истэблишментом западных стран. Но должно ли быть противодействие злоупотреблениям властью приоритетом конституции?

На взгляд, например, законодателей Венецианской республики (кстати, просуществовавшей 1100 лет – абсолютный мировой рекорд) – да. Можно сказать, что все ее достаточно сложное политическое устройство было подчинено одной цели: не допустить злоупотребления властью и манипуляции выбором народа. Результат – срок ее жизни в достаточно непростых условиях тоже о чем-то говорит. Во всяком случае, от чехарды политических режимов ее соседей по Аппенинскому полуострову он отличается разительно.

А вот в современных конституциях не только России, но и остального мира, таких приоритетов практически не заложено. Не потому ли государственная власть повсюду так часто и охотно злоупотребляет народным доверием? Особенно если учесть, что практически все действующие в мире конституции написаны существующими властями «под себя».

Я с большим интересом слежу за публикациями по конституционному вопросу Е.Ихлова, который подробно разбирает, какая схема власти к какому раскладу в политической жизни приведет, опираясь, естественно, на западный опыт. Не вступая сейчас с ним в дискуссию об оправданности политического детерминизма на уровне известной русской присказки: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – сам пропадешь», хочется лишь предложить проанализировать этот западный политический опыт с точки зрения противодействия махинаций властью. Ибо если мы хотим, чтобы это стало приоритетом нашей конституции, то должны будем рассматривать возможные схемы власти в первую очередь с точки зрения их защищенности от злоупотреблений.

И, наконец, третий приоритет: власть, которая отвечала бы перед народом за результаты своего правления. На конституционном уровне такой подход, безусловно, станет новаторским. Градус безответственности российской власти, особенно нынешней, настолько высок, что он зашкаливает все мыслимые мировые стандарты, на которые мы привыкли ровняться. Но, надо сказать, что и в этих стандартах ответственной перед народом власти по существу нет. Высшая достигнутая доныне планка находится где-то на уровне процедуры импичмента, которая даже в американских условиях остается эксклюзивом. Европейские же политики такого «безобразия» практически не знают. Так надо ли нам готовить народ России к тому, что в итоге конституционной реформы он получит лишь не столь наглую и вороватую кремлевскую шайку, как нынешняя, или же он вправе рассчитывать на то, что за обман доверия народа избранные политики будут отвечать не меньше, чем, скажем, биржевые мошенники? Смею предположить, что если мы сумеем этого добиться в конституционном устройстве государства, моральное лидерство России в достижении реальной свободы народа будет иметь не меньшее значение, чем идеалы общественной справедливости, сделавшие нас одним из мировых лидеров ХХ века.

От формулировки целей нашей конституции напрямую зависит вопрос, нужно ли в нашем проекте исходить из принципа единства государственной власти, или взять за основу схему разделения властей? По умолчанию большинство наших коллег, видимо, исходит из того, что разделение властей необходимо.

Присоединяясь к ним, хочу заметить, что до сих пор в России на протяжении сколько-нибудь существенного исторического периода разделения властей не существовало вообще. Нет его и сейчас, несмотря на статью 10 Конституции РФ, которая, по сути, является пустой декларацией. Реальная государственная власть России, независимо от того, что она записывала себе в конституции, всегда превращалась в исполнительную и подминала под себя и законодательную, и судебную. Бесчисленные примеры тому, как и их печальные последствия, у всех на глазах, их даже незачем перечислять.

Очевидное следствие политического самодержавия – полная бесконтрольность государственной власти, переходящая в ее современную форму – беспредел. На мой взгляд, очевидно, что на такой базе достичь обсуждаемых нами целей конституции невозможно. Это чувствует даже критикующий либеральную, как он считает, классическую схему разделения властей, В.А.Тягунов. Поэтому он предлагает наделить политическими правами армию, которая, по его мысли, должна обеспечить исполнение конституции, если ее начнет игнорировать власть. В результате, независимо от воли автора, получается нечто вроде недавнего гондурасского варианта – последнего рецидива «банановых» центральноамериканских республик образца 30-50 годов прошлого века.

Как-то не верится, что такая перспектива приемлема и желанна для будущей России. Но если сомнения есть, их надо обсудить именно сейчас, чтобы по окончании этого этапа нашего конституционного проекта сделать осознанный выбор. И потому я призываю всех своих коллег, участвующих в конституционном проекте Национальной Ассамблеи, сосредоточится в данный момент именно на этих вопросах. По существу мы сейчас закладываем фундамент будущей конституции России, и от того, насколько он будет продуман и крепок, зависит пригодность и долговечность всей нашей будущей государственной конструкции.

Валерий Смирнов

-	К проекту Конституции “Прямой демократии”

-	КОНСТИТУЦИЯ ПРЯМОЙ ДЕМОКРАТИИ

07.06.2012 -

Моя профессия

30.05.2012 -

101 вопрос

13.03.2012 -

Суд учтёт