14.10.2011
Социальный глянец

Понятие или термин «социальное государство» является бессмысленным или, по меньшей мере, двусмысленным, так как несоциального государства в принципе быть не может: всякое государство есть политический аппарат, машина той или иной социальной группы и/или в той или иной мере всего общества и как таковое оно социально по самой своей сути. Государство может и бывает несоциальным или, точнее, асоциальным тогда, когда действия или даже само существование такой социальной машины направлены на разрушение или подавление тех или иных социальных структур и отношений, как правило, относящихся к другим социальным группам.

Поэтому термин «социальное государство» является лишь эвфемизмом, эрзац-выражением, отражающим частично человеческое, до некоторой степени гуманистическое, направленное на обслуживание интересов человека, то есть всех людей, государство. Он потому-то и эрзац-выражение, эрзац-понятие, что само явление, которое это понятие и этот термин отражает, тоже есть эрзац, подмена, своего рода эрзац-явление: лишь частично или даже псевдо человеческое, гуманистическое государство, и, прежде всего, потому, что для одних оно более человечное, а для других менее. Таким образом, «социальное государство» есть такое частично человеческое государство, в котором имеет место неравенство человечности. Формы же существования и проявления этого неравенства человечности могут быть, были, есть и будут самыми разными: от языкового, культурного или этнического до экономического и информационного неравенства.

Именно в качество такового частично или ущербно человеческого оно и возникло в свое время (о чем ниже) одновременно в западной действительности и в западной социологии и политологии.((1 Споры о «социальном государстве» в России во многом связаны, а их результаты предопределены, как раз тем, что и само понятие и различные версии теории «социального государства» были некритически заимствованы тогда, когда появилась, уже в начале 1990-е гг.,2 настоятельная потребность в таком заимствовании. Причины того, что основные массивы отечественных работ по «социальному государству» появились сначала в конце 1990-х, а затем в начале и в середине 2000-х гг. (в основном в 2004 и в 2006-2007 гг.), вполне очевидны.

При этом предшествующие достижения как советской исследовательской мысли, так и зарубежной, включая авторов, когда-то причислявшиеся к классикам, оказались почти напрочь забыты или отброшены, а отдельные высказывания, не говоря уже о теоретических положениях и предположениях, если и упоминаются, то зачастую в окарикатуренном и вульгаризованном виде.

В результате некоторые отечественные исследователи (впрочем, как и западные тоже), поклоняясь новоявленным идолам, сами того не подозревая, оказались в теоретическом прошлом, тогда как, несмотря на все новомодные поветрия, по крайней мере, некоторые старые теоретические положения заслуживают большего доверия и работают лучше, чем наисовременнейшие концепции и модели.

Главным следствием из таких проверенных и до сих пор никем не опровергнутых положений является утверждение, что современное общество, как бы и кем бы оно не называлось, «постиндустриальным», «информационным», «цивилизованным» и т.д. и т.п., на самом деле является ничем иным как современной стадией развития или эволюции капитализма.3

Если это так, то тогда современному обществу присущи как все основные сущностные характеристики капитализма как такового, так и определенные особенности, появившиеся в результате его эволюции.4 Поэтому пытаться определить какие-то понятия, или явления ими обозначаемые, относящиеся к современному (или прошлому) состоянию общества, можно только исходя из того, что капитализм сегодняшний по сути есть вес тот же капитализм, а не манна небесная, и в тоже время это уже другой, более развитый и более сложный капитализм. Следовательно, «социальное государство» как понятие и как явление, если оно существует в настоящем или имело место быть в прошлом, может быть определено и понято только исходя из этих двух пунктов.

Исторически «социальное государство» возникло в определенный момент развития капитализма как вынужденный социально-политический компромисс и спасительное средство. Капитализм пошел на создание «социального государства» как на меньшее зло по сравнению со своим уничтожением и возникновением социализма. В качестве такового оно представляет собой всего лишь необходимые и вынужденные социально-экономические и социально-политические «издержки» (с точки зрения капиталистов и логики существования и развития капитала), а не цель и даже не средство приращения богатства. Хотя, как выяснилось, частично оно, правильно организованное с капиталистической точки зрения, может служить и одним из средств приращения капитала, но все же дорогостоящим и хлопотным.

Верно ли это предположение? Как его можно проверить? Если «социальное государство» было временной мерой, уступкой «низам», то естественно предположить, что как только надобность в этой временной мере отпала, началась и ликвидация, частичная или полная и «социального государства».

Именно так и произошло. С гибелью СССР исчезла и необходимость в заигрывании с «низами», и весь конец прошлого и начало нынешнего века – это относительно постепенная, но временами идущая резки скачками, мелкими «контрреволюциями» ликвидация «социального государства» не только на Западе или в бывших странах «реального социализма», а повсеместно, а также блокировка попыток его воссоздания, в первую очередь в бывших странах «реального социализма».5 Происходит это в том числе потому, что даже «социальное государство», не говоря уже об оставшихся островках «реального социализма», очевидно, мешает капиталистической глобализации.6

Что из этого следует?

Капитализм пойдет на сохранение и даже на воссоздание (как на Западе, в капиталистической метрополии, так и на капиталистической периферии) «социального государства» только в двух, причем взаимосвязанных случаях: 1) обострение борьбы «нового рабочего класса», 2) обострение внутренних противоречий капитализма, как глобального, так и национального.

Специфика российского капитализма в первую очередь в том, что для вынужденного создания «социального государства» у него недостаточно стимулов или мотивов. В России пока еще нет объективных и достаточных условий для его введения, так как, во-первых, нет достаточного давления «нового рабочего класса» и «низов» в целом, а, во-вторых, «элита» не подведена своим собственным развитием к признанию необходимости его установления.

Причем одним из важнейших субъективно-объективных факторов все еще остается высокая, если не высочайшая, всеобщая люмпенизация «низов», ставшая одним из главных итого «славного» ельцинского десятилетия капиталистической реставрации и последующего периода путинского исправления отдельных «перегибов» и попыток лечения возникшего в ходе этой реставрации явного «головокружения от успехов». Люмпенизация имеет действительно всеобщий характер, ибо затронула все качества такого социального субъекта как «низы», включая их идейно-политическую и культурно-нравственную деградацию, на закрепление которой направлена политика «духовного» и прочего «возрождения» России. Деградация «низов» явилась прямым следствием столь неудачного завершения «реального социализма», прямого неоднократного обмана «низов» всеми, кто вел эти «низы» за собой, начиная от «прорабов перестройки», и кончая «демократами» и либералами всех мастей и оттенков. В начале 1990-х гг. «низы» оказались полностью дезориентированы и дезорганизованы, в своего рода идейной и нравственной коме. Из нее-то они и не могут выйти до сих пор по ряду причин. Поэтому, имея такого социально-политического, если и не почти покойника, то, по меньшей мере, все еще преимущественно невменяемого субъекта, «элита» легко и охотно выполняет роль «опекуна», время от времени дешево откупаясь от «низов» и извлекая неплохой доход от такого «опекунства». Достаточно упомянуть в этой связи тот факт, что по темпам роста числа миллиардеров Россия оказалась впереди планет всей.

В тоже время «элита» в целом (или один из ее «авангардов»), будучи безусловно заинтересована в сохранении этого своего «опекунства», при определенных обстоятельствах может пойти и на создание отдельных элементов «социального государства», стремясь, однако, ограничиться введением на самом деле псевдо-социального государства. Такого же или даже еще в большей степени псевдо-социального, каким псевдо-социализмом был советский «реальный социализм».7

Сегодняшняя социально-политическая апатия и безволие «низов» не означает, что «низы» не заинтересованы в настоящем «социальном государстве»,8 то есть в государстве, находящемся на службе у них и всего общества. Для России любое «социальное государство» даже в минимальном масштабе было бы благом, пусть и относительным. Но и такое «социальное государство» так называемого «прожиточного минимума» не может быть получено в виде некоего пособия по социально-политической незащищенности. Оно может возникнуть в более менее полноценном виде и качестве лишь в результате возникновения и благоприятного для «низов» разрешения ими самими кризисной ситуации, в том числе предреволюционной ситуации, возникающей в результате развития капитализма – как собственно российского, так и глобального. Поскольку в отечественном информационном пространстве, причем не только в СМИ, но и в академических изданиях до сих пор пугают население страны революцией и коммунизмом так же, как некоторые взрослые в целях выработки послушания пугают маленьких детей «букой» за окном, приходится специально напоминать, что с точки зрения теории любая революция есть такой же естественный и неизбежный (хотя, надо признать, и драматический, причем практически для всех частей общества) результат социальной эволюции как и многие другие ее результаты. Следовательно, полноценность возникающего при капитализме «социального государства» напрямую зависит (опять же как показывает опыт истории и его теоретическое осмысление) от ряда факторов или параметров разрешения того кризиса, в котором оказывается капитализм в силу своего развития, и от глубины этого кризиса.

В этом смысле достаточно сопоставить, скажем, «социальное государство» в США времен Рузвельта и «социальное государство» послевоенной лейбористской Великобритании или де-голлевской Франции. Из-за социально-политического качества как «низов», так и «элиты» в России, наиважнейшим условием успешного возникновения полноценного «социального государства» является становление субъекта будущих социальных преобразований.9 Это становление может произойти только в ходе нарастания и развертывания кризиса капитализма и попыток его разрешения посредством образования в той или иной форме и степени «социального государства».

Потенциальным участникам движения за такой исход разрешения кризиса, следует помнить, что абстрактное социальное государство так же невозможно, как абстрактный социализм или капитализм. Поэтому нельзя заимствовать, тем более, слепо, те готовые штампы или образцы и самого «социального государства» и пути к нему, которые были когда-то выработаны другими народами.

Поскольку настоящее «социальное государство» при капитализме либо вовсе невозможно, либо возможно лишь как временный, при том вынужденный (даже если по форме он и выглядит добровольным), компромисс, и оно может вновь развиться на Западе, а тем более в России, только при таких обстоятельствах, которые заставят так называемую «элиту» или правящий класс, а в традиционно марксистских терминах буржуазию, пойти на такой шаг, то очевидно, что такое «социальное государство» изначально, по определению будет непрочным и исторически недолговечным. Вновь возникнув как временный и к тому же вынужденный, нежелательный продукт, как результат нового социально-политического компромисса, оно обречено на трансформацию по одному из двух путей: либо в действительно социальное, человечное государство, то есть социализм (по факту, а не по названию), либо в асоциальное, бесчеловечное государство, то есть классический (по сути, а не по проявлению или названию) капитализм.

Последний, если воспользоваться новомодными политологическими терминами, есть фундаменталистский капитализм, то есть такой его тип, при котором на любой очередной фазе его развития капитализм как таковой получает наибольшее (наиболее возможное на данной фазе) соответствие своей сути, то есть капиталистическому способу производства – получения прибавочной стоимости за счет эксплуатации рабочей силы. Современная капиталистическая корпорация (транснациональная, национальная или любая другая, включая частную) не менее, а часто и более успешно, извлекает эту прибавочную стоимость, чем индивидуальный капиталист XIX века, являясь при этом гораздо менее социальным эксплуататором. Один из примеров этого – положение шахтеров на современных индийских угольных шахтах. Другой, близкий к первому, – положение российских или украинских горняков.

«Социальное государство» может быть действительно социальным, человеческим, иметь более прочный и более долговечный характер только в случае воссоздания социализма. По большому счету оно вообще в принципе возможно как таковое лишь как социализм. В противоречие с фактами истории и с логикой теории социальной эволюции данное утверждение никоим образом не вступает. Когда в ответ на схожие утверждения заявляют о тоталитарности советского социализма, об отсутствии «социального государства» в странах «реального социализма», ссылаясь на «красный террор» во время гражданской войны, на сталинские репрессии и наличие ГУЛАГА, на политических заключенных и пустые прилавки продовольственных магазинов в эпоху «застоя», то сознательно или нет идут на извращение научного подхода как такового, на его приспособление к заранее заданным политическим и идеологическим установкам и вкусам. В СССР было «социальное государство» и оно существовало больше времени, чем похожее на него «социальное государство» на Западе. Правда, существовало оно в ограниченном и деформированном виде.10 Но на то были свои причины.

Споры о том, что такое социализм, возможен ли он вообще и т.д. столь же бессмысленны или двусмысленны, как и споры о «социальном государстве», если они ведутся исключительно или в основном в политико-идеологической плоскости. В научном отношении определение и понимание социализма может быть достигнуто двояким способом: через научное исследование того реального, объективного явления человеческой истории, то есть социальной эволюции человечества, которое получило название «социализм» и через исследование той идеи, того понятия и теории социализма, которые возникли в ходе той же человеческой истории, социальной эволюции человечества, и которые отражали некое, опять же реальное, объективное явление.

Любое непредвзятое и серьезное знакомство с результатами таких исследований, выполненных исследователями самой разной политической и культурной ориентации показывает, что в конечном итоге «социализм» есть идея, представление, теория, наконец, мечта о таком обществе, в котором на практике, то есть в самой действительности этого общества, главным, сущностным принципом является человеческое (гуманистическое) отношение человека к человеку. Утверждения о том, что попытки создания такого общества на практике, попытки претворения социалистической идеи и социалистической теории в жизнь неизбежно привели к безусловно и однозначно негативным, отрицательным и только отрицательным результатам, не соответствует историческим фактам и является их подгонкой под определенную идеологическую схему и социально-политический интерес. А интерес этот прост: обезопасить капитализм любыми способами от своего конкурента. Во-первых, «социальное государство» на Западе в этом смысле в первую очередь было результатом воплощения «оппортунистической» версии социализма. В Германии, Франции, Нидерландах, Финляндии, Норвегии, Швеции и ряде других западных стран именно «оппортунистические» социал-демократические партии, приходя к власти добивались в той или иной степени осуществления разработанной в основном ими же концепции «социального государства».

«Тоталитарный» советский и восточно-европейский «реальный социализм» имел аналогичное или в определенном отношение даже более социальное, более человечное «социальное государство». Сейчас стараются не вспоминать соответствующие действительные достижения тоталитарного «реального социализма», которые были вынуждены признавать его противники и которые представляли реальную угрозу для существования капитализма. Именно из-за этих достижений тогдашние противники социализма естественно напирали на «обратную сторону медали», гипертрофируя ее, насколько это было в их силах.

Та же аргументация применяется до сих пор. Критики социализма обычно указывают либо на его «преступления», либо на его невозможность. Причем часто это одни и те же лица, которые тем самым противоречат сами себе: ведь если социализм невозможен в принципе (как справедливое, человечное общество), то никакого социализма просто никогда не существовало. И, скажем, советский, китайский или кубинский социализм есть все что угодно, но только не социализм (с научной точки зрения).

Если же социализм как человеческое устройство общества в принципе, как таковой возможен, следовательно, можно и нужно исследовать в каком виде и в какой степени он возможен и до какой степени соответствуют или не соответствуют те «реальные социализмы», которые возникли в XX в. этим логически, теоретически возможным моделям.

Критерий соответствия при этом один: в какой степени «реальные социализмы» или «реальные капитализмы» воплощали в себе принципы человеческого общества. А поскольку в разных реалиях эти принципы воплощались по-разному, то и получаются известные ситуации, когда и ученые и все остальные, прежде всего, так называемые обычные, «простые» люди обнаруживают, часто неожиданно для себя, «социализм» при капитализме (в определенной степени, отдельные элементы, принципы и даже лозунги), например, в Норвегии, Голландии, Германии или Канаде, или «капитализм» при социализме (коррупцию, стремление к наживе, продажность и т.п.), в том же СССР или любой из стран «советского блока».

В этом отношении (с этой точки зрения) конкретно-историческое сравнение «реальных социализмов» и «реальных капитализмов» существовавших и конкурировавших в реальных, а не выдуманных конкретно-исторических условиях показывает реальную степень реализации принципов человеческого общества, общества для всех при том или ином общественном устройстве, в той или иной стране в тот или иной исторический период. Тогда-то и получается, что по одним показателям жизнь среднестатистического человека (не только гражданина данной страны) была выше в среднестатистическом «реальном капитализме», а по другим в «реальном социализме». Часто и в основном намеренно упускается, что объективно по своим возможностям (наличию ресурсов, уровня «стартовых позиций» и т.д. и т.п.) «реальный социализм» дал максимум того, что он мог дать и, скорее всего, гораздо больше, чем дал бы при тех же условиях «реальный капитализм». То есть СССР дал своим гражданам все-таки больше, чем дала бы капиталистическая Россия, если бы таковая пережила 1917 г.

Также очевидно, что советский «реальный социализм», сохранись он в 1991 г., дал бы гораздо больше, чем «реальный капитализм», косвенным доказательством чему является пример Китая и Въетнама.12 С той же степенью достоверности можно утверждать, что «реальный социализм», возникни он в Германии 1920-х гг., в Испании 1930-х гг. или во Франции конца 1960-х гг. дал бы гораздо более развитый, «продвинутый», человечный «реальный социализм» чем тот, который сложился в СССР. При этом и советский «реальный социализм», скорее всего, был бы более социалистичным в подлинном значении этого слова, то есть более человечным.

Кардинальная проблема теории и практики социализма и «социального государства» поэтому в том, насколько человечным может быть или стать то или иное реальное общество, будь то «реальный социализм» или «реальный капитализм». Опыт истории, о котором, конечно же, можно и нужно спорить, показывает, что и «реальный социализм», и «реальный капитализм» в XX в. достигли определенных реальных пределов развития человечного общества. Теоретическое осмысление этого опыта при этом показывает, что логика обоих реальных систем предопределяет как эти, так и в принципе возможные, достижимые этими системами границы человечного. Оба подхода (и опыт истории, и теория) показали, что предел развития человечного при капитализме полагается самой сутью это системы, в политэкономических терминах – принципом получения прибавочной стоимости. Что означает, что в любой ситуации, когда нужно выбирать между человеческим интересом и интересом получения прибавочной стоимости, выбор согласно сути системы делается в пользу прибавочной стоимости. Разумеется, в конкретных ситуациях часто делаются отступления в пользу интереса человека. И, наоборот, принцип социализма в удовлетворении человеческого интереса. Хотя также были и есть многочисленные отступления от этого принципа.

Из определения того, что «социальное государство» есть частично человеческое и частично гуманистическое следует, что социализм есть наиболее возможно полное человеческое, гуманистическое, направленное на обслуживание интересов всех людей государство. Другим словами социализм и есть настоящее, подлинное «социальное государство». И в принципе ничем иным быть не может.

Следовательно, цель действительно социальной и гуманистической по своему характеру политики, как в России, так и во всем мире вовсе не «социальное государство» как таковое, а возрожденный, новый социализм. Другое дело, что к нему, быть может, можно и даже нужно пытаться придти через создание и развитие «социального государства». В этом случае «социальное государство» есть один, но не единственный, из возможных путей или инструментов достижения полноценного социализма в XXI веке. Но не более того.

Таким образом, социализм как цель не есть только лозунг, политическое желание или даже иллюзия тех социальных групп и политических сил, которые идеологически и психологически, эмоционально связаны с тем, что называют «левой идеей». Социализм есть естественный и объективный результат развития, эволюции капитализма и изживания им самого себя. Именно в этом объективная основа теории социализма. Другими словами теория социализма совпадает с теорией социальной эволюции человека и есть такая же необходимая и естественная часть последней, как социализм есть результат (один из возможных) эволюции капитализма.

Парадокс этой эволюции, одно из глубочайших противоречий развития капитализма состоит в том, что в его преобразовании в некое новое общество, будь то по названию «социальное государство» или «обновленный социализм», объективно (а часто и субъективно) заинтересованы все основные социальные группы, а при определенных, хотя, надо признать, и исключительных условиях даже самые консервативные консерваторы. Причина проста и она как раз та, на которую ссылаются в первую очередь, тщась доказать, что не то что коммунизм, но даже социализм невозможны: все хотят жить хорошо.

Критики социализма и коммунизма при этом добавляют или подразумевают как само собой разумеющееся, что поскольку каждый их этих «всех» по природе эгоист и стремится только или, прежде всего, к личному благу, то конкуренция между индивидами неизбежна, а альтруизм и коллективизм если и возникают иногда, то лишь ненадолго и в качестве отклонения от «природной» нормы или изначально заданной (природой, богом и т.п.) сущности человека. Неразрешимой проблемой для них до сих пор остается и видимо так и останется навсегда тот факт, что человек давно уже перестал быть только результатом биологической эволюции, что, с «момента» начала социальной эволюции он является результатом созидания им самого себя, то есть сотворения себя самого в ходе своей собственной эволюции. Ибо человеческая история есть не что иное как перманентный процесс такого созидания, как перманентная социальная эволюция человека, включающая революции. Поэтому никакой «природной», «естественной» сущности человека давно уже нет и быть не может. Ссылки на природу или бога есть просто разные варианты одной и той же политики бегства от ответственности и от свободы, в том числе очень часто в первую очередь от ответственности за свое собственное асоциальное, бесчеловечное поведение. Такая политика в конечном итоге неизбежно приводит к той или иной форме социал-дарвинизма, даже если авторы и радетели соответствующей концепции облачают ее во внешне пристойные и приемлемые, «цивилизованные» одежды, и называют ее должным образом, в частности, политикой, направленной на созидание «социального государства».

Поэтому не такой уж невозможной или маловероятной представляется ситуация, когда современная российская «элита» при определенных обстоятельствах под лозунгом создания и последующей защиты «социального государства»13 будет устанавливать и совершенствовать «псевдо-социальное государство», основной задачей которого будет закрепление общества, разделенного на социальные и иные зоны, от в той или иной степени привелигированных, до зон отчуждения и даже новой неприкасаемости. По крайней мере, тенденция становления именно такого, озонированного общества в России явно налицо.14 Косвенным признанием наличия этой тенденции являются заявления целого ряда представителей «элиты», включая президента, о необходимости сокращения гигантского, социально опасного разрыва между самыми богатыми и самыми бедными.15

При наличии и усилении данной тенденции отказ от самого обсуждения возможности социалистического будущего для России и мира есть не только не научный, но и определенным образом социально ориентированный и детерминированный отказ, то есть отказ, сделанный в интересах определенных социальных групп. Как раз тех, которые, как можно обоснованно предположить, никогда и ни при каких условиях не приемлют социализм. Это означает, если принять определение социализма как человечного общества, общества для всех людей, что эти группы заинтересованы в человечном обществе, то есть в социализме, только для себя. Подтверждением такого заключения является та жизнь и та политика, которую ведут эти группы, прикрываясь «красивыми лозунгами» и «научными теориями», в том числе лозунгом и концепцией «социального государства».16

Почему же тот неоспоримый факт, что все или почти все хотят жить хорошо, свидетельствует именно об объективной заинтересованности этих всех в преобразовании капитализма в социализм? Просто потому, что есть только два способа решения этой задачи – жить хорошо. Первый – попробовать жить хорошо за счет собственного труда. Второй - попробовать жить хорошо за счет использования, то бишь эксплуатации, труда другого. Третьего способа не существует, поскольку, как доказала еще английская буржуазная политэкономия, источником всех человеческих богатств, как материальных, так и духовных, является труд. Попытки найти некий третий способ оборачиваются либо углублением старых противоречий, либо возникновением, сотворением новых. В частности, в ходе эволюции капитализма буржуазия, стремится стать рантье, то есть не-буржуазией, и ее эволюция, подстегиваемая и отчасти ведомая этим стремлением, ведет объективно к ниспровержению, ликвидации капитализма.

Другими словами буржуа сами создают своими действиями предпосылки и условия ликвидации старого, «своего» общества, и возникновения некоего другого, нового общества, в том числе непосредственно предпосылки социализма. Но к тому же, собственно говоря, стремятся и пролетарии, и все другие социальные классы, слои и группы общества. Все хотят быть рантье и никто по большому счету не хочет быть ни буржуа, ни прлетариями. Тем самым все создают в меру своих возможностей и способностей предпосылки социализма.

Это стремление всех жить хорошо приводит к неразрешимому противоречию, которое, однако, должно быть разрешено тем или иным способом. А таких способов всего два: либо положительный, то есть позитивное, положительное разрешение неразрешимого противоречия, либо негативный, то есть попросту его уничтожение. Как возможно негативное разрешение противоречие понятно: за счет ликвидации его носителя, то есть определенной социальной группы, совокупности групп или в конечном итоге человечества как такового. А вот как возможно положительное? Как возможно общество, в котором все составляющие его люди живут хорошо (не обязательно одинаково хорошо!).

Жить хорошо всем только за счет своего труда невозможно («за счет трудов праведных не наживешь палат каменных»). Невозможно и жить хорошо всем за счет труда других. Где же их брать, этих других? Вся предшествующая человеческая история в этом смысле была попыткой найти таких «добровольцев» и заставить их оставаться ими вечно. Но всякий раз это в конце концов приводило к печальным результатам и к новым поискам новых «добровольцев».

Разрешение этого парадокса в том, что человек становится способным совместить два прежних способа жить хорошо в одном, «снимает» их в нем: человек начинает жить хорошо за счет совместной эксплуатации не человека, а именно, эксплуатации «труда» машин. Причем уже при классическом капитализме середины XIX века появляются такие машины, такой заменитель человека, с помощью которого становится возможным жить хорошо всем. Поэтому в свое время, в начале XX века еще В. И. Ленин отмечал, что всеобщее благосостояние, пожалуй, может дать уже государственный капитализм.18 В начале XXI века эта возможность, естественно, увеличивается, причем многократно. Сегодня при соответствующем распределении совокупного продукта, производимого всем человечеством, на каждого жителя приходилось бы около 3000 долларов в месяц, что, как минимум в 2 раза превышает среднедушевой доход в России.19

Но в отличие от начала XX в., теперь человек в принципе создал уже такую машину, которая позволяет заменить его вообще, создавая технические условия для новой старой альтернативы и выбора между обществом всеобщего достатка и индивидуальной свободы, и обществом нового социального неравенства.20

Таким образом, человечеством созданы все необходимые и достаточные технические предпосылки социализма. Дело за созданием таковых социальных, политических и культурных, в том числе за созданием новой демократии.21

Безуспешные попытки похоронить саму идею социализма, то есть идею человечного общества, его теорию и практику, наложение своего рода табу на исследования социализма сами по себе говорят о подлинной цене той политики и тех политиков, которые используют концепцию «социального государства» для наведения гламурного глянца на фасаде нового российского капитализма и в качестве собственной страховки. Им кажется, что они учли все ошибки, допущенные их предшественниками в 1917 году.

Но они ошибаются: их главная ошибка в том, что с точки зрения исторической перспективы, они «поставили не на ту лошадь»: капитализм умрет также, как и все предшествующие формации. Проблема не в этом, а в том, что, умирая и пытаясь выжить, он нанесет еще немало вреда и бед, как он это сделал уже в XX веке. Главная и первоочередная задача, следовательно, в том, чтобы он ушел в прошлое по возможности с наименьшими потерями для каждого человека и для всего человечества

Михаил Конашев, Института истории естествознания и техники РАН

-	К проекту Конституции “Прямой демократии”

-	КОНСТИТУЦИЯ ПРЯМОЙ ДЕМОКРАТИИ

30.05.2014 -

Мудрая старшая сестра

06.05.2014 -

Мертворожденные дети Абая

08.04.2014 -

О ситауции на Украине.